Мое детство прошло в коммунальной квартире здания, построенного еще в конце 19 века как доходный дом. Дом был старый, с лепниной на высоченных потолках, с парадным и черным входами, и меня совершенно не удивляло, что он имел тройной адрес: по Малому Комсомольскому переулку – дом 2, по Большому Комсомольскому – дом 13 и дом 9 по улице Богдана Хмельницкого. А чтобы люди не путались, добавляли еще: строение № 7. Будто трех адресов было недостаточно. Дом представлял, по сути, замкнутый квартал из девяти строений с общим двором. Из моей части дома в Малый Комсомольский переулок можно было попасть через парадный подъезд, а на остальные две улицы только через черный ход. На фоне тройного адреса не было ничего удивительного в том, что каждая из прилегавших к дому улиц имела для меня по два названия. Старенькие соседки по коммунальной квартире – коренные москвички – не признавали новых имен и говорили по-старомосковски: Большой и Малый Златоустинские переулки, Маросейка, Мясницкая (а не улица Кирова), Покровка – вместо улицы Чернышевского, Ильинка (а не улица Куйбышева). Интеллигентные старушки ворчали: «Ишь чего удумали! Назвали переулки Комсомольскими и решили, что стерли память о разрушенном Златоустовском монастыре? Неправда, монастыря нет, но он есть!» Они как будто знали, что исторические названия вернутся. После возрождения старомосковских имен я могу с гордостью сказать: Маросейка – улица моего детства.


Почему улица называется Маросейкой, я узнал от соседки своей одноклассницы. Коренная москвичка, семья которой до революции занимала целый этаж, оказалась в маленькой комнатке огромной коммуналки. Она рассказывала, что на месте нашего дома в 17 веке находилось Малороссийское подворье, и в обиходной речи жители называли улицу Малороссийкой. Со временем москвичи сократили длинное название, и улица стала Маросейкой. Жалею, что тогда мы не особо слушали старушку с ее московским говором, с ее «булошными» и «прачешными», с ее воспоминаниями о городе и улице. Скорее всего в детстве она была прихожанкой одного из храмов в округе и могла бы много об этом рассказать.


Маросейка – короткая улица, всего 450 метров. В моем детстве жителей в центре было много, а храмов не было – те, что не были уничтожены, почти все закрытые стояли. Сейчас жителей мало, а храмов много. На Маросейке два храма: в самом начале – церковь святителя Николая и в самом конце – церковь Космы и Дамиана. Храм святителя Николая чудотворца – самое старое здание Маросейки. Церковь зажата между двумя самими «молодыми» постройками старинной улицы. Слева – образец архитектуры конструктивизма, одно из двух зданий на Маросейке, возведенных в советское время. Оно было построено в 1929 году для организации Птицеводсоюз. В 30-х годах там располагались учреждения со странными названиями: «Центральный яично-птичный союз», «Инкубатороптицецентр», «Союзкрупа». В духе того времени на месте будущей стройки закрыли и частично разрушили подворье Николо-Угрешского монастыря. Конструктивистское здание возвели на основе фундамента и стен подворья. Интересно, что в наши дни это практически самое «молодое» здание на Маросейке признали объектом культурного наследия.


Справа от храма – 6-этажный дом, построенный в 1913 году для книжного магазина, складов и конторских помещений известного книгоиздателя Сытина. На малоэтажной Маросейке этот дом кажется просто гигантом. Иван Дмитриевич Сытин в начале строительства попросил у настоятеля храма дозволения вывести на церковный двор окна нового здания. По действовавшим тогда законам эта стена должна была быть глухой. В благодарность за разрешение в 1915 году на средства Сытина во дворе храма был построен дом притча. Храм на протяжении истории несколько раз менял свое название. С 1771 года он именуется храмом святителя Николая чудотворца в Кленниках. Почему в Кленниках, не очень понятно. Возможно, здесь в старину росла кленовая роща. Первоначально храм назывался Никольским в Блинниках, так как на соседней площади Ильинских ворот раньше торговали блинами. Всеобщую известность храму принесли маросейские святые Алексий и Сергий Мечёвы.


В 1893 году священником небольшого и малопосещаемого в то время Никольского храма на Маросейке был поставлен отец Алексий Мечёв. Батюшка считал, что в большом городе человеку сложно найти Бога, и помочь ему преодолеть трудности христианского пути способна только общинная жизнь и общинная молитва. Он ввел в храме ежедневное богослужение, хотя в те годы службы в малых церквях проходили в основном в воскресные и праздничные дни. Двери храма всегда были открыты. Восемь лет отец Алексий служил литургию при пустом храме каждый день. Постепенно Москва узнала, что в маросейском храме можно в любой день исповедаться и причаститься, обратиться за советом и утешением, и сюда потянулись прихожане. Для каждого батюшка находил доброе слово. Молва про настоятеля и его приход разнеслась не только по городу, но и далеко за его пределы. В народе про Алексея Мечёва говорили: «московский утешитель» и «главный московский пастырь». Когда к оптинским старцам приезжали люди из Москвы, они говорили: «Зачем вы едете так далеко, у вас же есть отец Алексий». По молитвам и делам отца Алексия собралась община, которая была не вполне церковным приходом, она была семьей. После кончины отца Алексия в 1923 году приход возглавил его сын Сергей Мечёв, который продолжил дело отца. Храм на Маросейке закрыли в 1932 году в день Благовещения. Внутреннее убранство было полностью уничтожено, а храм обезглавлен. Отец Сергий благословил совершать тайные домашние богослужения, и маросейская община продолжала существовать. Сергея Мечёва впервые арестовали в 1929 году, а в 1942 году после четырех месяцев допросов и пыток в тюрьме Ярославского НКВД он был расстрелян. Место его захоронения неизвестно. Мощи отца Сергея Мечёва святого праведного Алексия сейчас находятся в храме на Маросейке. К батюшке целый день течет людская река. Рано утром священник открывает крышку раки со святыми мощами, зажигает лампадку и служит молитву. Поздно вечером после молебна крышка закрывается, лампадка гасится. Храм обрел новых небесных покровителей и новые праздники – дни памяти старца Алексия и новомученика Сергия (Мечёвых). Здесь особенная молитвенная атмосфера, такая намоленность, которой часто нет в других церквях. В 2017 году на стене храма появился иконописный образ отца Алексия, теперь святой старец благословляет каждого из проходящих мимо людей и приглашает к молитве. За последние годы в стране построено несколько храмов и приделов, посвященных святым настоятелям храма на Маросейке. Маросейские настоятели храма священники Алексий и Сергий Мечёвы, по молитвам которых по сей день происходят чудеса, были прославлены Церковью в 2000 году.


Нет нужды говорить, что в богоборческие времена власти пытались уничтожить дух Маросейки, святыня долго стояла в запустении. В моем детстве и храм, и соседние здания занимал Центральный комитет комсомола, поэтому и переулки рядом назывались Комсомольскими. А ведь названия улиц – это история Москвы. Я много лет каждый день проходил мимо Никольского храма и был в неведении относительно его прошлого. Я пытаюсь вспомнить, понимал ли, что передо мной храм, пусть и лишенный крестов и куполов. И с прискорбием отвечаю себе отрицательно. Безусловно, и в школе, и в институте преподавали историю. Но больше историю партии, а не историю родного города, района, улицы. Второй храм на Маросейке расположен в самом конце улицы. Церковь освящена в честь святых бессребреников Космы и Дамиана. Вспоминаю, что перекресток, где Маросейка встречалась с Покровкой и Армянским переулком, был местом притяжения местных школьников. Там находился изумительный по красоте кондитерский магазин: зеркала, вазы, фарфоровые фигуры, резная деревянная отделка, горы конфет. В 90-х кондитерскую закрыли, и новые владельцы уничтожили потрясающий интерьер. Через дорогу стоял киоск, где продавали мороженое. Мороженое моего детства стоило 10 копеек. Именно столько нам удавалось сэкономить на школьных завтраках. За эти деньги мороженщица, которая нас хорошо знала, продавала нам или молочное мороженое по цене 9 копеек или маленькое шоколадное эскимо на палочке за 11 копеек. Эскимо было вкуснее, но завозили его редко. Мы бегали к киоску после школы и пока стояли в очереди, я рассматривал храм на другой стороне улицы. Эта была небольшая церковь удивительно совершенной формы, которая уцелела и при её закрытии и расширении улицы в 30-х годах, и при строительстве дома-монстра из стекла и бетона за храмом в 60-х. Я все время пытался представить храм без этого чудовищного соседа.


Новое каменное здание Космодамианского храма было возведено в конце 18 века по проекту выдающегося русского архитектора Матвея Казакова. Заказчиком строительства стал коломенский купец Михаил Родионович Хлебников. Он сделал военную карьеру, дослужился до звания подполковника и приобрел себе участок на Маросейке для особняка, как раз перед старым храмом. Построенный для Хлебникова особняк дошел до нас в несколько перестроенном виде, украшенный декоративными деталями и скульптурами. Вы точно знаете этот яркий дом голубого цвета – там находится Посольство Республики Беларусь. В 1791 году Хлебников стал основным жертвователем средств на строительство храма напротив особняка. Автор проекта Матвей Казаков был важнейшим московским архитектором на рубеже 18-19 веков. Он строил в Кремле, проектировал особняки для вельмож, дворцы для Екатерины II и Павла I, возводил церкви-ротонды. А сам жил в простеньком доме в Малом Златоустинском переулке.


Окна моей коммунальной квартиры выходили на три ничем непримечательных старых дома в Златоустинском переулке под номерами 1, 3 и 5. К сожалению, я не изучал историю своей улицы в детстве! Только повзрослев, узнал, что двухэтажный дом № 5 – единственное сохранившееся монастырское строение – бывшие кельи разрушенного в 1933 году Златоустовского монастыря. А владения № 1 и 3 стоят на участке, который купил в 1782 году Матвей Казаков. Он хотел построить для себя длинный каменный дом. Но монахи Златоустовского монастыря воспротивились тому, чтобы окна дома выходили на монастырь. Тогда Казаков спроектировал один дом для созданного им архитектурного училища, а другой – для себя и своей семьи. В Малом Златоустинском переулке Казаков прожил 30 лет, и его уже тяжело больного родные увезли в Рязань. Там он узнал, что построенная им Москва сгорела в пожаре 1812 года, и умер, не перенеся известия. Церковь Космы и Дамиана на Маросейке, спроектированная Казаковым, была разорена французами, но при пожаре не пострадала.


Именем Матвея Казакова в районе до сих пор ничего не названо. Даже нет мемориальных табличек на домах. Здание бывшей архитектурной школы Казакова находится в аварийном состоянии. Владение № 5 передано приходу храма Космы и Дамиана на Маросейке. Настоятель храма и прихожане возрождают историческую и молитвенную память о древней обители – Златоустовском монастыре.


Улицы и переулки моего детства до сих пор хранят дух старой Москвы. Их почти обошли стороной эксперименты с целью приведения пространства в единый архитектурный ансамбль. Маросейка – смешение стилей многих эпох. Гуляя по улице, я узнаю каждый дом и двор моего детства. Правда, тротуары стали шире, исчезли провода, появились фонари и множество кафе и ресторанов. Таковы приметы нового времени. Обязательно приходите на Маросейку, рассмотрите в деталях улицу, переулки, маросейские храмы. Любите Москву.

Маросейка, дом 5, Храм святителя Николая чудотворца в Кленниках

Маросейка, дом 14/2, стр.3, Храм святых бессребреников Космы и Дамиана

Малый Златоустинский переулок, дом 5, стр.1, Центр изучения истории и наследия Златоустовского монастыря